Рождественским вечером 2011 года первый канал телевидения впервые показал художественный фильм «Поп», снятый Владимиром Хотиненко, придав фильму особый смысл праздничным показом.
Я употребила слово «впервые», потому что узнала: 8 мая 2012 года, то есть накануне Дня Победы, фильм «Поп» первый канал собирается показать снова.
Не знаю как другим, а мне это кино показалось, мягко говоря, неубедительным, хотя, как утверждается, сценарий фильма основан на реальных событиях. Мой отец, мои бабушка и дедушка прожили 4 года фашистской оккупации на Восточной Украине, и по их рассказам я достаточно знаю об этом страшном периоде, чтобы не поверить в героев кинокартины «Поп». Этот фильм – не история, это не жизнь, это плоский лубок.
Начну с того, что слишком уж благополучным показан быт оккупированной псковской деревни. Церковь сияет свежими голубыми куполами и белоснежными стенами. Ни одного разрушенного или сгоревшего дома, ни одной воронки от снарядов. Сплошная красота пейзажа. И это при том, что 2 июля 1941 года начались бомбардировки Пскова и Великих Лук, и через псковскую землю прошли немецкие танковые и механизированные корпуса. За исключением одной случайно застреленной девушки и пьяных попоек полицаев, в деревне три года стояла тишь да благодать, пока нехорошие партизаны не расправились с полицаями. Фашисты в ответ повесили трех молодых людей из числа жителей деревни, и опять все успокоилось до прихода плохих советских освободителей. Уж они-то задали жару, перевернув деревню вверх дном.
Второе, что резануло глаз, это отрицательный деревенский милиционер, основной недостаток которого до войны заключался в том, что он был соперником в любви положительного героя фильма Алексея Луготинцева. С приходом немцев бывший милиционер стал фашистским полицаем, что в данный момент вызывает странные ассоциации в связи с переименованием нынешней российской милиции в полицию. Правда, если не считать полицаев невинными жертвами, а партизан – чудовищами. Мне показалось, что фашисты в картине «Поп» выглядели очень условными и гораздо менее страшными, чем скинхеды в новостях первого канала.
Ясной сюжетной линии у фильма нет, каждый из персонажей вместо собственного характера демонстрирует незамысловатый набор ходульных штампов и фраз. От девочки по имени Ева, которую играет Лиза Арзамасова, примелькавшаяся в рекламе бесконечного сериала «Папины дочки», так и ждешь какого-нибудь коленца в стиле прикольных папиных дочек.
Возможно, в романе Александра Сегеня, по которому снят фильм, эти персонажи более яркие и вразумительные – предполагаю, поскольку романа не читала (после просмотра фильма – неохота). Да, экранизация литературного произведения всегда ограничивает и сюжетную линию, и проявление тонкостей характера персонажей. Но не до такой же степени, чтобы сюжет о реальных событиях (если они были реальными) превратился в набор плоских картинок, как русский язык в устах людоедки Эллочки Щукиной сократился до набора из тридцати слов!
Не спасает фильм «Поп» даже прекрасный актер Сергей Маковецкий. Ему просто нечего играть – никакой драматургии в фильме не наблюдается. Глядя на Сергея Маковецкого в гриме деревенского священника, я вспомнила сыгранного им бородатого мужика Трофима в одноименной новелле, снятой к столетию кинематографа Алексеем Балабановым для фильма «Прибытие поезда». Ей богу, деревенский Трофим был куда убедительнее.
И самое главное, что меня поразило уже после просмотра фильма, так это слова режиссера Владимира Хотиненко, которые прочла в рекламном проспекте фильма «Поп».
«…Мы же ничего не знаем про оккупацию, – говорит режиссер. – То есть мы знаем про героическое сопротивление, а про будничную жизнь – ничего. А такой жизнью жило 50 миллионов. Без информации, в полной неизвестности, кто кого победит. Я хочу, чтобы фильм был посвящен им — забытым и брошенным».
Простите, но это вы, авторы фильма, не знаете про будничную жизнь в оккупации. А мы – дети и внуки тех пятидесяти миллионов – знаем. Мы знаем, что фашисты, заняв Украину и Белоруссию, восстановили там колхозы, организованные Советской властью. Потому что это была очень удобная для них форма организации крестьянского труда. С теми же чисто потребительскими целями они поддержали и православную церковь на оккупированной территории.
Мы знаем, что среди фашистских солдат не все были извергами. Например, моего отца, когда он был ребенком, от смертельной болезни в сентябре сорок первого спас немецкий полковой врач. Но те же украинские крестьяне, деревни которых занимали немцы в 1918-м году, наблюдая приход фашистов в 1941-м, сказали себе: не тот немец пришел; этот – бесцеремонный, злой и жестокий.
Первое, что делали фашисты, входя в город или деревню, – угоняли в плен всех молодых людей: в рабство и концлагеря. Потом подавляли сопротивление среди оставшихся подростков виселицами и расстрелами. Методично уничтожали евреев. Нещадно расстреливали мародеров, а сами могли явиться в твой дом в любое время дня и ночи и взять то, что хочется. Возразивших убивали на месте.
Немедленно восстановили работу всех оставшихся предприятий. Ясно, что люди, очутившиеся в оккупации, на них работали: есть нужно было всем. И металл варили, и хлеб выращивали, и своих ждали. Враг оставался врагом. Кто мог, сопротивлялся – в лесах и катакомбах.
Когда пришли наши, конечно, всех, кто был в оккупации, что называется, просеяли сквозь мелкое сито. Вызывали в органы, расспрашивали, чем занимались во время оккупации. По свидетельствам моих родственников и знакомых, арестовывали всех, кто имел отношение к пропагандистской работе на немцев. Священники, пришедшие на оккупированную территорию вместе с фашистами, в эту категорию, естественно, попадали. На войне, как на войне. Сначала сажали, потом разбирались.
Жизнь священников вообще – сложная и интересная тема. Жизнь священников в период фашистской оккупации – особенно. И стоило бы в ней разбираться не с наскока одним махом, а показывать ее последовательно и многогранно, как идет и сама жизнь.
Честь и слава священникам, ставшим настоящими пастырями тем, кто был порабощен фашистскими оккупантами! Честь и слава всем, кто боролся с фашистами за жизнь и свободу наших народов! Но отстаивая честь и славу тех, кто ее заслужил, хорошо бы говорить всю правду, а не лишь ту ее часть, которая кажется кому-то в данный момент выгодной и красивой. Впрочем, это мое личное мнение. Наверное, кто-то другой думает иначе.