Бессмертие – мечта, которой, по всей вероятности, не суждено сбыться. Но, даже оставаясь утопией, она продолжает влиять на умонастроение и жизнь современного общества.
Исторически разные возрастные этапы было принято считать по-своему ценными. Старости не стыдились, и она имела значения не бесполезного времени, но венца земного пути. Становясь зрелым, человек приобретал опыт и уважение. Дела его жизни, личные способности проходили экзамен десятилетиями и приносили плод. Молодость стояла под сомнением и часто терпела упреки в неосновательности, ветрености. «Юность есть как бы опьянение, – утверждал Ларошфуко, – нечто вроде разума, охваченного лихорадкой».
Что произошло бы, если бы молодость никогда не кончалась, а смерть исчезла? Представим себе на минуту этот вечный праздник, буйство желаний, без малейшей тревоги и опасения не успеть, зря потратить время. В короткий срок они произвели бы множество противоречий, доходящих до столкновения и насилия. Способы прожигания времени становились бы всё более крайними, что неминуемо привело бы к упадку сил и психологической подавленности. Так вечная молодость и бессмертие обернулись бы проклятием для человечества, а смерть и страдания, происходящие пускай не от медицинских и возрастных причин, повторно вернулись бы в мир.
Однако же это весьма напоминает картину нашего общества, которое устроено и живет так, как если бы смерть была уже преодолена. Никакая другая идея не вдохновляет человека сегодня столь сильно, как молодой внешний вид, молодые возможности, бодрое самочувствие и время, отвоеванное у старости. Между тем изобретаются тысячи способов убить это самое время и истощить силы. Образы кумиров кино и эстрады, вкушающих от эликсира вечной молодости на богемных пиршествах, являются наглядным примером. Процедуры омоложения, цвет биотехнологий и квинтэссенция научного прогресса последних лет, используются по большей части для компенсации последствий порочных привычек!
Полюса общественного притяжения смещаются, молодежность приобретает исключительную ценность. Улучить еще хоть малый краешек бесшабашности, не думать о серьезном – это побуждает старшее поколение проситься на «молодежный экспресс», до полустанка, где как неумолимый приговор его встречают болезни, старость и одиночество.
Рынок горячо приветствует открывшуюся погоню за бессмертием. Индустрия красоты и долголетия пожинает солидные дивиденды.
Но, вероятно, самая важная часть – это подготовка общего мнения к экспериментам над человеческой природой.
Как обещается, пост-человек будущего получит расширенные физические возможности за счет механизированного экзоскелета, его мозг будет соединяться с компьютерными сетями и базами данных, по собственному желанию он сможет выбрать цвет глаз, волос и кожи, свою половую принадлежность, а свойства организма и интеллекта будут определяться заранее, на этапе генетического собирания эмбриона из блоков ДНК.
Вечная молодость и бессмертие обернулись бы проклятием для человечества.
Хотя наука не в состоянии побороть старение и смерть, ничто не мешает совершить ловкаческий трюк – заменить человека Франкенштейном, искусственной имитацией отдельных человекоподобных функций, провозгласив это триумфом прогресса, высшей формой эволюции, которой устраняются страдание, усталость, болезни, смерть. В эпоху массовых мод, гаджетомании и жажды перемен публика, вполне вероятно, станет рукоплескать каждому новому шагу по пути превращения человека в мутанта и киборга.
Технологии роботизации и генетических манипуляций, в отличие от органического бессмертия, достижимы. Пластическая хирургия и операции по смене пола уже сегодня предоставляют простор фантазиям на темы личностного апгрейда. При экстракорпоральном оплодотворении (ЭКО) медперсонал отсеивает из нескольких живых зародышей «лишние», у некоторых же слегка подправляет генетический код. Законодательство Англии и некоторых других государств легализует появление на свет новорожденных, являющихся по генам ребенком не двух, а трех родителей, от которых берутся фрагменты ДНК. На очереди эксперименты по улучшению человекоособей цепочками ДНК, взятыми от животных и растений. Такие генно-модифицированные организмы могут иметь сколь угодно необычный набор свойств: устойчивость к радиации, способность дышать под водой, синтезировать энергию из солнечного света и даже, например, флуоресцировать в темноте.
Еще более близкой, осязаемой является перспектива оснащения человека носимыми терминалами, системами виртуальной и дополняющей реальности, наподобие последних очков Google Glass, индивидуальными сетями сенсоров и нейрокомпьютерными интерфейсами на основе вживляемых чипов. Зависимость общества от разнообразных приложений и устройств в недалеком будущем станет критической.
Лишь воля, и воля твердая, направленная на сохранение естественного облика и идентичности, может противостоять античеловеческим тенденциям в технологиях и культуре.
Бессмертие в христианской перспективе
Иногда думают, что христианство выступает против перемен, технического прогресса, и таким образом человек оставляется страдать и умирать. Это не так. Христианство учит правильному отношению к страданию, облегчает страдание в том случае, когда оно неизбежно, но представление о человеке в нем не является застывшим, фиксированным. Болезни, страдание, смерть вызывают острое неприятие в христианском нравственном чувстве. Человеку надлежит вырваться из-под порабощения косным порядком вещей. Он может и должен меняться. При единственном «но»: не одними технократическими приемами и средствами – чистота сердца является необходимым условием. При любых внешних изменениях косное и эгоистичное сердце будь отравлять жизнь. Долголетие, помноженное на пороки, многократно усиливает страдание и неправду.
Бессмертие – одно из основополагающих понятий для новозаветного учения, которым провозглашается неуничтожимость души и желание ее воссоединиться с телом при воскресении. В начале истории первые люди Адам и Ева не умирали. Они не знали болезней и всегда оставались в одинаковом возрасте расцвета и зрелости сил. Шаткое, исполненное превратностей положение, в котором наше тело испытывает боль, слабость, усталость, старение, а разум и чувства блуждают и не находят покоя, – чужое и противоестественное для нас. Если бы только кто-нибудь из нас мог видеть прародителей в раю! Он был бы поражен тем, насколько прекрасен, гармоничен, величествен и добр может быть человеческий образ и как сильно измельчал человеческий род со времен грехопадения.
«Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть», – говорит Библия. В христианском представлении к бессмертию возможно вернуться. И не к одному бессмертию, но к удивительной метаморфозе. В центре христианского благовестия стоит «новый Адам» – принципиально иное измерение антропологии, в котором человеку становятся доступны Божественные свойства: всеведение, власть над естественными законами, пространством и временем. Таким человек станет после воскресения, по праву усыновления, в Иисусе Христе.
Разуму сложно понять и охватить данный образ. Апостолы говорят, что ни ухо, ни глаз, ни мысль человека не могут дать представление о том, что приготовил Бог людям. Нынешнее наше восприятие духовного мира «гадательное, как через тусклое стекло»; тогда же человек окажется лицом к лицу с Богом (1 Кор13:12), сможет видеть Его таким, какой Он есть (1 Ин 3:2). Пока же смерть продолжает оставаться для каждого горьким уроком и одновременно мерой и зеркалом, в которое вглядывается человек на своем пути.
Жизнь, как ни парадоксально, получает значение в связи с умиранием. Людской век Библия определяет отрезком в 70 лет, если же человек в силах, то в 80 лет. Это тот срок, в который при благоприятном течении жизни смысловые круги замыкаются. Человек видит рождение внуков, иногда правнуков, проживая события максимально полным образом.
Вернуть память смерти
Абрахам Маслоу – знаменитый ученый-психолог, создатель школы так называемой гуманистической психологии. В возрасте около 60 лет ученый пережил кризис, вызванный инфарктом. Последующий период стал для него чем-то вроде жизни после смерти. «Когда примиряются со своей смертью, – писал Маслоу, – или становятся убежденными в том, что конец жизни может быть спокойным и достойным, тогда всё приобретает ценность и интерес. Сердце переполняет волнение при взгляде на цветы, детей, прекрасные вещи. Личность начинает затрагивать жизнь как таковая: ходьба, дыхание, еда, общение с друзьями... Встреча со смертью и последующая отсрочка ее заставляет всё казаться более ценным, святым, прекрасным, и это пробуждает, таким образом, во мне потребность любить, открываться навстречу окружающему миру. И я позволяю этим чувствам руководить мною, отдаюсь им целиком».
«Иерархия доминирования, состязание, соперничество и слава внезапно становятся глупостями. Определенно происходит сдвиг ценностей, понимания, что важно, а что неважно, что главное, а что нет», – вот о чем поведала профессору смерть.
Многие, кто имел опыт тяжелой болезни и умирания, испытывали как бы перерождение, прилив интереса к жизни, восстановление смысла, благодарность за каждую прожитую минуту.
Страх перед упоминанием смерти пронизывает современное общество. Эта тема оказывается запретной, покрывается искусственным умолчанием. Сокращаются ритуалы – похороны, траур; телам умерших стараются придать вид, наиболее схожий с живыми. О смерти не говорят и на ее тему бесконечно любопытствуют, разглядывая в кинематографе сцены убийств, физиологических подробностей насильственной гибели. Ряд направлений современной культуры проникнут мрачной эстетикой смерти, суицидальностью. Так обнаруживают себя оргиастические корни современной культуры, когда всплески страстей чередуются с периодами потерянности и страха. Игры вокруг театрализованной смерти при вытеснении памяти о реальной смерти становятся своего рода заклинательной практикой. Странным выглядит стремление к бессмертию в обществе, привыкшем прожигать жизнь.
Вне опыта смертности, умирания и расставания с близкими земное существование оказывается лишенным важных балансиров, обеспечивающих равновесие и четкость хода. «Каждый удар моего сердца славит жизнь, – восклицает С. Лем в «Магеллановом облаке», – и поэтому говорю вам: я не позволю отнять у меня смерть».