. Дубна: 3 oC
Дата 29.03.2024
rss telegram vk ok

Misha Jakobson

Гуманитарные заметки постсоветского инженера.

Погружение.

Едем в командировку. Путь не близкий. Из столицы Приднепровья в столицу Прикарпатья. С пересадкой в столице Украины. Одновременно с перемещением в пространстве происходит погружение в совершенно иную языковую среду.

У нас в Днепропетровске Державна Мова є таки справді державною. Нею розмовляють та складають документи працівники державних установ.

Нею пишуть заяви до цих установ громадяни (нередко обращаясь к помощи словарей или соседей). Нею ведуться судові справи (иногда прерываясь: судьи и стороны совещаются – как это будет по-украински?). Нею викладають в усіх вузах та майже в усіх школах міста  (и только выходя на переменку дети переходят на свой родной язык).

А на улицах, в семьях, в частных предприятиях безраздельно господствует русский язык, лишь изредка разбавляемый суржиком.

Суржик – це такий собі язык, де руські слова перемішані з українськими, а виговір тілько український. Так розговарюють жителі окраїн, вчорашні селяни. Цей язык, що розпространівся по наших городах у совєтські времена, дуже нагадує штіль Свирида Петровича Голохвастова. Але тоді ним не хвастали, його считали ознакою некультурності.

Впрочем, а кто, собственно, так считал? А, так называемая интеллигенция. Те, кто читали Пушкина на русском, Шевченко – на украинском, а Софронова и Тычину старались не читать ни на каком. Ну и где они сегодня? Скромно продолжают учить студентов математике и сопромату, разрабатывают новые технологии, проектируют и строят. Упорно пробиваясь сквозь заросли державної мови – украинской версии новояза – последних инструкций, ДСТУ, ДБН… Короче говоря, занимаются пустыми делами, ничем не помогая справі розбудови національної держави.

А новітня національна інтелігенція – вузівські викладачі, що замість історії КПРС тепер розповідають про знущання комуняк над Україною та політична еліта, що вже двадцять років старанно намагається вивчити різницю між хрестом православним та католицьким – так от справжня національна інтелігенція сьогодні засвоює новітній суржик, де старанно перекладені на державну мову слова вимовляються незмінно по-російському.

Но в «Столичном экспрессе» Днепропетровск – Киев суржика не слышно. Кругом вполне культурная русская речь. Редко-редко вдруг всплывёт Державна Мова. Це хтось із держслужбовців телефонує керівництву, що вже їде,  звіт про досягнення у провадженні мудрої політики уряду довезе вчасно та інше.

Но поезд наш покрывает километры. Меняется пейзаж за окнами, входят новые пассажиры. И вот где-то за Александрией, за Смелой в общий шумовой фон всеобщего разговора вливаются новые звуки.

Ось літня жінка розповідає сусідці про своє господарство – про кролів та каченят, та й про онуків маленьких, що так полюбляють із тваринами бавитися. А сусідка у свою чергу скаржиться на стареньку матусю, що ніяк не хоче полежати хоч трошки, усе поривається  доні допомагати, а сама вже й  не бачать як слід, та й спину в неї ломить – потім клопоту ж більше буде від тієї допомоги. І ця найбуденніша проза для нашого вуха, звичного лише до російської або державної здається ледве не поезією. Тітоньки розмовляють, наче співають. Вік би слухав…

Однако, вот и Киев. Столица, блин. Годы независимости, безусловно, пошли на пользу киевлянам. Но не Киеву.

Любимый когда-то город всё больше обретает те специфически столичные черты (спесь, высокомерие к «провинциалам»), за которые весь Союз ненавидел Москву. Количество чиновников выросло многократно. А архитектура… Разбогатевший город топчет сам себя, своё лицо, свою историю. Прекрасный памятник Лесе Украинке теряется на фоне новых свечек, смотрится какой-то парковой статуей…

Одно только утешает – коренные киевляне (впрочем, как и коренные москвичи) остаются людьми доброжелательными и гостеприимными. Общение с ними скрашивает тяжёлое впечатление от перемен. Но они так разбавлены толпой нахлынувших с востока и запада искателей лёгкой столичной жизни!

Впрочем, я о другом. В уличной толпе и в транспорте русский язык преобладает, но не так явно, как в Днепропетровске. Державна мова тут густіша, але крізь неї пробивається й жива українська.

До речі, в Києві значно легше, ніж в іншому місці, відрізнити носія справжньої української мови від носія мови державної.Бо ж українською розмовляють найчастіше ті самі справжні кияни. Люди здебільшого інтелігентні, двомовні, толерантні.

Обратитесь к ним с вопросом хоть по-русски, хоть по-украински – вам ответят на вашем языке, независимо от того, на каком языке говорили между собой. Не то – госслужащее (а ведь по внешнему виду их не всегда отличишь). Обратитесь к нему по-русски, и в лучшем случае в дополнение к ответу (ответ – виключно державною мовою) вы получите порцию презрения. А можно нарваться на длительное нравоучение о необходимости срочно выучить родной (для кого родной?) язык. Последнее особенно характерно для чиновника изначально русскоязычного, недавно перевоспитанного.

Вообще, похоже, для чиновника не столь уж важно, какой язык будет главным – гораздо важнее, чтобы он был единственным и обязательным для всех.

Настоящему чиновнику легче выучить турецкий или китайский (если такова будет воля начальства), чем признать за гражданами право самим выбирать язык, на котором будет написано заявление в «высочайшую инстанцию» – а таковой, по мнению чиновника, является любое госучреждение по отношению к рядовому гражданину. Именно здесь, думается, истоки и валуевских указов, и блокирования советскими чиновниками советских же лозунгов о равноправии, и сегодняшнего сопротивления введению европейской хартии (не говоря уже о такой ереси, как второй государственный язык – чай, не Швейцария какая-нибудь дикая, не Ирландия).

Ну да ладно, сколько там того Киева. Денёк погуляли, и снова поезд. Путь наш на Запад – в Ивано-Франковск.

И как же этот поезд отличается от предыдущего!

Ну, то, что вагон плацкартный, это сами виноваты – вовремя билеты брать надо. И то, что чиновников с их специфической державною мовою тут не наблюдается тоже понятно – не ездят наши чиновники в плацкартном. Но и привычного русского абсолютно не слышно.

Нарешті ми в оточені справжнісінької української мови! Тут молода мама вгамовує дитинча, там старенька бабця розповідає про життя дітей, що вибилися до столиці. А ось компанія чоловіків, що встигли десь злегка (а може й не злегка?) піддати голосно сперечається. Про що? А про футбол. Что, что? Про футбол – тоже по-украински? Авжеж. Звикайте. Суцільна тобі поезія – де не глянь.

А поряд з нами – справжня поетична розмова. Чоловік розповідає про свого друга, сільського митця. Як той полюбляє рідну природу, які чарівні пише пейзажі, як залюбки працює з дітьми… і які його жінка ліпить чудові вареники… і як ті  вареники чудово йдуть під місцевий самогон…

Справді, чарівна розповідь. От тільки чому це вона стає дедалі голоснішою та голоснішою? А, зрозуміло. Адже це вже друга пляшечка коливається на столі, а перша вже пішла під стіл – спорожніла. А розповідь все триває, а за вікнами вже темно, а вагон плацкартний… І ось вже молода мама просить бути якось потихіше. З першого разу її начебто не помічають. А з другого вона отримує таку відповідь… І все це – тією ж самою, найпоетичнішою…

И постепенно приходит понимание. Понимание, что вокруг нас не поэзия, а проза. И люди говорят по-украински не потому, что очень любят этот красивый язык (или, наоборот, очень не любят русский), а просто это их родной язык. Так же как я говорю по-русски не из нелюбви к украинскому или по неграмотности. Я просто у себя на родине говорю на своём родном языке.

Приходит понимание вещей очевидных, которые мы в суете и под давлением потока лживой пропаганды забываем. Что нет языков плохих и хороших. Что нет языка поэзии и языка блатняка и попсы. Что в каждой литературе свои гении и свои халтурщики-конюктурщики. Свои Пушкины и Софроновы, свои Шевченко и Тычины.

А кроме поэтов и прочей творческой интеллигенции есть множество просто носителей языка. Умных и глупых. Вежливых и хамов. Пьющих и не очень. Владеющих десятком языков и с трудом освоивших родной.

И все эти люди – включая тех, кого мы презираем или ненавидим – наши соотечественники. Равноправные граждане нашей страны. Их не обязательно любить, с ними можно не общаться, можно – при вынужденном общении – сказать им всё, что о них думаешь. Но при этом – если мы хотим считать себя культурными людьми, а своё государство цивилизованным – необходимо уважать гражданские права всех без исключения граждан. Включая право на получение информации и образования на родном языке.

А о том, как наши граждане умеют уважать друг друга… Но это уже совсем другая история.  Наш поезд подходит к Ивано-Франковску.

В тылу врага.

Итак, наш поезд подходит к Ивано-Франковску.

Страшновато. Как-то нас встретят?

Ведь всем известно (из наших самых демократичных и правдивых СМИ), что мы – «східняки-манкурти, зайди, які запродалися москалям і мріють передавивши справжніх патріотів знищіти геть нашу славну незалежну Україну». А встретят нас сейчас «фашисты-западенцы, которые ненавидят всех русскоязычных лютой ненавистью и если мы, не дай бог, добьёмся каких-либо прав для русского языка – хоть бы и на региональном уровне – готовы войной на нас пойти».

Правда, мы, вроде, украинским владеем. Но это мы так думаем. Герой анекдота, спросивший «А де тут автобусна останівка?» тоже так думал. И, как известно, услышал в ответ: «А ти, москалику, вже, мабуть, приїхав».

Но вот мы и приехали. До деловой встречи есть время, можно осмотреться, прогуляться, позавтракать. Вот, кстати, и кафе. Называется «Цимес-пицца». Очень странно. Как же это – цимес? Они ж тут все бандеровцы и антисемиты! Может, провокация?

Однако, позавтракать надо – заходим. В меню не всё – пицца, зато всё (всё, всё мы ж потом не раз туда заходили) – «цимес», т.е. очень вкусно. Осторожно обмениваемся парой русских слов. Не с официанткой – упаси боже! – между собой. Но официантка услышала, и… нет, не выгнала, не обругала. Улыбнулась! Вкусно? – спрашивает (вполне по-русски). Дуже смачно! – отвечаем. Улыбается ещё дружелюбней. Може, ще чого-небудь бажаєте? Ні? Ну, то заходьте ще! Ласкаво просимо!

Немного расслабившись, выходим в город. Ещё один сюрприз: неожиданное сходство с городами Приднепровья. Широкие бульвары, частые скверы, обилие зелени… Впрочем, есть существенное отличие.

Здесь не заметно ни киевского выпендрёжа, ни днепропетровской занехаянности (ну не знаю я, как это будет по-русски! Может, заброшенность? Нет, не совсем). Очень трудно отличить старинный дом от современного: все старинные отреставрированы и выглядят как новенькие, а все новые выдержаны «в стиле» и не выделяются.

Вот только напрягают названия улиц. Мазепы, Бандеры, Коновальца… Кошмар! Правда, если местный житель приедет в Днепропетровск, ему будет не легче: Ленина, Дзержинского, Ворошилова… А мы вот привыкли, и ничего. Живём. Видимо, и они привыкли.

Однако, делу – время. Встреча предстоит очень серьёзная. Первое очное знакомство с потенциальным заказчиком. Да ещё и в присутствии местных коллег. Неизбежна ревность: зачем это чужих звать? Мы, что ли сами не справимся? У ближайших соседей, в Запорожье, с таким приходилось сталкиваться, а тут заехали чуть не за тыщу километров.

Рассаживаемся, знакомимся. Для начала – обмен любезностями: То як вам наше місто? Встигли вже щось побачити? – Ми в захваті! Красота, чистота, ще й зелено! – Так! А я бував к ваших краях, проїздом. Дніпро, звичайно, вражає!

Отже, звичайнісінька чемність. Але час вже й до діла: Ми плануємо… Але є отакі проблеми… А що б ви тут запропонували… – Ну, я гадаю… Тут було б непогано… От коли ми подібне будували в Маріуполі… В Умані…  У Нікополі… (бо треба ж якось свій велетенській досвід відрекламувати!)

Та дедалі густішає технічна термінологія. А це вже вам не про погоду та природу базікати, синонімів майже нема. Починаю запинатися. Я, звичайно, розумію, що означає «водогін», або «засувка на тепловій мережі» – коли хтось таке каже. А самому пригадувати слова важче.

Нарешті – капітуляція: «Извините, если не возражаете, я перейду на русский». И слышу от заказчика: «Как Вам удобнее! Можем говорить по-русски». При этом очевидно, что для него это – определённый напряг, хотя говорит он по-русски лучше, чем я по-украински. Да нет, возражаю, я Вас понимаю, только я говорить буду по-русски. – Нема питань! – слышу в ответ.

И далее беседа идёт уже на двух языках. А проблемы решаются непростые. Как технически, так и психологически. Здешние проектанты действительно не в состоянии справиться с задачей в полном объёме – опыта не хватает. Но и отдавать всю работу чужакам им тоже не улыбается. Значит, надо провести «границу проектирования». И выработать общие подходы.

А это не так и просто – школы разные. Да и технические проблемы объективно сложны. «Ось тут – говорит местный архитектор – мені треба, щоб вийшло так… А мені кажуть, що це не можливо, пропонують… Мене це не задовольняє!». «Значит Вам нужно… да, пожалуй, не получится. Постойте! Ведь Вы имеете в виду…» - «Так! Саме це я й маю на увазі!» - «Но ведь тогда можно попробовать…» - «О! Це  діло! Так можна спробувати.» И – заказчику: «А хлопці тямущі! З ними можна працювати».

После чего, обращаясь к нам, он произносит фразу, ради которой я, честно говоря, мучил клавиатуру, а теперь мучаю уважаемых читателей. Эту фразу – единственную в тексте – я напишу на обоих языках, на которых шла наша беседа. И выделю жирным шрифтом:

Як чудово, що ми розмовляємо однією мовою!

Как здорово, что мы говорим на одном языке!

 

Добавить комментарий

Комментарии не должны оскорблять автора текста и других комментаторов. Содержание комментария должно быть конкретным, написанным в вежливой форме и относящимся исключительно к комментируемому тексту.


Защитный код
Обновить