Современные экономические проблемы — лишь частное выражение системного кризиса человечества, которое меняет весь свой облик.
С началом глобализации развитие технологий сделало наиболее прибыльным из общедоступных видов бизнеса формирование сознания.
Наиболее прибыльный из общедоступных — значит, наиболее массовый: главным делом человека становится уже не изменение окружающего мира, а формирование собственного сознания. Меняется сам образ действия человечества. За всю его историю подобного перехода еще не было.
Сознание человека превращается в объект наиболее интенсивного и хаотичного воздействия. Возникает огромное число обратных связей, из-за которых мир становится менее познаваемым.
Снижение познаваемости мира повышает спрос на мистику, снижает потребность в науке — а значит, и в образовании, которое вырождается в инструмент социального контроля. Начинается архаизация человечества, его дегуманизация, скатывание в новое Средневековье.
С сугубо экономической точки зрения это можно объяснить приспособлением социальных отношений на всех уровнях к новым, постиндустриальным технологиям. На первом этапе они информационные, затем, вероятно, придет очередь биологических. Но, говоря об экономических вопросах, следует помнить, что комплекс изменений значительно шире и глубже того круга явлений, который изучает экономика.
Глубина мирового финансового кризиса недооценивается из-за игнорирования его фундаментальной причины — исчерпанности модели глобального развития, созданной в результате уничтожения Советского Союза.
После победы над нами в "холодной войне" Запад эгоистично перекроил мир в интересах своих глобальных корпораций, лишив (для недопущения конкуренции с этими корпорациями) освоенные территории возможности нормального развития.
Но это ограничило сбыт самих развитых стран, создав кризис перепроизводства, — правда, в первую очередь не традиционной продукции, а преимущественно продукции информационных и управленческих технологий, направленных на изменение человека и управление им: high-hume'а, а не high-tech'а.
США вытащили себя (и мировую экономику, стержнем которой они являются) из рецессии двумя стратегиями.
"Накачка" рынка безвозвратных ипотечных кредитов перестала работать в сентябре 2008 года.
Вторая стратегия поддержки экономики США — "экспорт нестабильности", подрывающей конкурентов и вынуждающей их капиталы и интеллект бежать в "тихие гавани" Запада.
Рост нестабильности оправдывает рост военных расходов в самих США, стимулирующих экономику и технологии (это "военное кейнсианство", эффективно применявшееся Рейганом). Реализованная в 1999 году в Югославии против еврозоны, эта стратегия исчерпала себя уже в Ираке.
"Арабская весна" и террористическая война против Сирии свидетельствуют о вырождении стратегии "экспорта нестабильности" в опасный и для самих США "экспорт хаоса": они не пытаются контролировать дестабилизируемые ими территории, став катализатором глобального военно-политического кризиса.
Интеграция человечества вновь, как в начале ХХ века, превысила возможности его управляющих систем, и теперь человечество вынуждено уменьшить ее глубину, отступив назад и частично восстановив управляемость за счет примитивизации процессов развития.
Однако фундаментальная проблема современного развития заключается не в эгоизме США, не в нехватке ликвидности, не в кризисе долгов, но в отсутствии источника экономического роста США, а с ними — и всей мировой экономики.
Ситуацию усугубляет распространение и совершенствование компьютеров, являющихся олицетворением формальной логики. Оно уравнивает нас по доступу к ней — и конкуренция между людьми и коллективами постепенно начинает вестись на основе не логического, но мистического мышления.
Исчерпанность либеральной и, в целом, рыночной парадигмы стала очевидной, начиная с валютного кризиса неразвитых стран 1997-1999 годов. (Современная рыночная парадигма подразумевает, что человек живет ради наживы, а либеральная — что государство должно обслуживать глобальный бизнес, а не свой народ.)
Одно из проявлений этой исчерпанности — ликвидация среднего класса. Если долгов слишком много, и увеличивать денежную массу больше нельзя, глобальные монополии начинают сокращать издержки. Это означает сокращение потребления населения, которое потребляет рыночных благ больше, чем производит – то есть сокращение среднего класса.
Демократия существует от имени и во имя среднего класса. После его гибели она выродится в новую диктатуру на основе формирования сознания.
Это завершит процесс расчеловечивания, отказа от цивилизации. Первый шаг к этому уже сделан: декартовское "Я мыслю — значит, я существую" заменено даже не более комфортной для индивидуума формулой "я потребляю", а прямо служащей бизнесу и только ему "я покупаю — значит, я существую".
Таким образом, традиционные демократия и рынок закончились, просто мы этого еще не признаем.
Нас ждет болезненная и глубокая архаизация, сопровождаемая значительными жертвами, — своего рода падение в новые Темные века.
Мы не знаем, удастся ли человечеству избежать катастрофического движения по этому пути, но должны прилагать все силы для решения этой задачи.
Она двуедина: сохранить технологии и продолжить технологический прогресс, несмотря на сужение рынков (и, соответственно, снижение степени разделения труда), и сохранить гуманизм, остановив общую дегуманизацию.
Представляется, что Россия, даже в нынешнем состоянии, является единственной частью человечества, в принципе способной решить эту задачу (и всем здоровым силам человечества стоит помочь ей в этом, потому что "быть способным" — еще отнюдь не значит свою способность реализовать).
С одной стороны, в рамках советского ВПК был создан колоссальный, во многом сохраненный и даже развитый задел сверхпроизводительных "закрывающих" технологий, отличающихся от традиционных дешевизной, простотой и эффективностью. Блокируемые монополиями, после их краха в условиях глобальной депрессии они способны сохранять высокую рентабельность даже на узких рынках.
С другой стороны, наша культура принципиально гуманистична — в силу исключительного значения для нее стремления к справедливости. Стремление к справедливости способствует постоянному предпочтению эффективности с точки зрения общества перед эффективностью с точки зрения отдельной личности или фирмы, что является залогом как коллективного выживания, так и сохранения гуманизма.
Российская культура носит принципиально мессианский характер: ее носители не только не живут без сверхзадачи даже в условиях высокого комфорта (это общая особенность человека как биологического вида), но и способны самостоятельно продуцировать эту сверхзадачу как в комфорте, так и на грани гибели.
Это позволяет России всерьез пытаться искать выход из ловушки, в которой находится современное человечество, на пути своего рода "технологического социализма", сочетающего гуманизм и развитие технологий в рамках соединяющего людей "общего дела".