. Дубна: 6 oC
Дата 29.03.2024
rss telegram vk ok

19 04 02

Сто лет академику Георгию Николаевичу Флерову исполнилось бы 2 марта. В Дубне юбилей академика торжественно отметили 24 мая на собрании в Доме культуры «Мир» Объединенного института ядерных исследований.

Мы уже писали (ОД №9 от 11.03.2013 г.), что Георгий Николаевич знаменит тремя основными вещами.

Вещь первая – спонтанное деление урана. Георгий Флеров вместе с Константином Петржаком открыл способность урана делиться как бы ни с того, ни с сего, без видимых причин – то есть спонтанно.

Вещь вторая – письмо Сталину об атомном оружии.

Вещь третья – «остров стабильности» сверхтяжелых элементов. Всемирно известную школу синтеза сверхтяжелых химических элементов, которых сейчас в природе не существует, создал в Дубне в 1957 году Георгий Николаевич Флеров. И больше всего на торжественном собрании в ДК «Мир» говорили об этой грани научного творчества академика.

Но мы хотим напомнить о вещи второй – кажущейся простой и загадочной одновременно.

Озарение не бывает внезапным

Ходит история, попавшая даже в раздел википедии об академике Флерове, что в 1942 году он, оказавшись с фронтом в Воронеже, случайно зашел в библиотеку, увидел, что в научных журналах нет работ по расщеплению ядра, понял, что эта тема засекречена, написал письмо Сталину, и тут же в Советском Союзе началась работа над атомной бомбой.

«Февральским вечером 1988 года я сидел в небольшом кабинете Георгия Николаевича в его московской квартире по соседству с церковью Всех Святых на Соколе, – вспоминает Ю.Н. Смирнов в своей статье «Г.Н. Флеров и становление советского атомного проекта». – Отделяя каждое слово, негромко, иногда переходя почти на шепот, Г.Н. рассказывал:

«Странная это версия, что Флеров, будучи когда-то на фронте, приехал в Воронеж, зашел в библиотеку, увидел – нет публикаций в иностранных журналах по атомной физике – и написал Сталину. Получается, кто-то еще теперь поедет в библиотеку, увидит – чего-то там нет, и тоже напишет Сталину?... Конечно, это не было чем-то внезапным. Все шло постепенно».

Откуда берется интуиция

В 1941 году Георгий Николаевич уже три года после окончания политеха работал в ленинградском Физико-техническом институте. Перед войной молодые сотрудники института читали и обсуждали работы зарубежных физиков – после открытия деления урана они посыпались, как из рога изобилия. Флеров и Петржак тоже опубликовали свою работу по спонтанному делению урана, сделанную ночами в московском метро на станции «Динамо». Им казалось, на Западе должны откликнуться: проверить, уточнить, а, может быть, и пойти дальше. Но научный мир откликнулся молчанием.

Странное молчание на Западе по поводу открытия спонтанного деления настораживало все сильнее.

Но с началом войны, продолжать заниматься атомной наукой было невозможно. Было ясно: быстрых результатов для фронта тут не последует. Курчатов стал заниматься защитой кораблей от мин, Петржак был мобилизован, Панасюк оказался в армии, Войтовецкий и Флеров записались в ополчение. Флерова как человека с высшим техническим образованием спешно направили на курсы ин­женеров в Военно-воз­душную академию. Академию эвакуировали в Йошкар-Олу. «И вот там… я вновь и вновь возвращался к тому, что мы делали в Физико-техническом институте, в Ленинграде. Вспоминал работы Харитона и Зельдовича. И, как-то для меня, быть может, состоялся «переход количества в качество».

Я тогда «на пальцах» считал и понял, что бомба с использованием урана-235 или плутония может быть реализована в «пушечном варианте»… Я уже думал тогда не столько о том, что сделаем мы, а как попытаться узнать, не делают ли немцы. В то время казалось: если кто-то и сможет сделать атомную бомбу, то это будут не американцы, не англичане, не французы, а именно немцы.

У них была великолепная химия, технология получения металлического урана, они вели эксперименты по разделению изотопов урана на центрифугах и располагали великолепными физиками. Наконец, у немцев была тяжелая вода и запасы урана. А к чему бы это привело, было ясно...»

Всегда есть последняя попытка

И Флеров начал действовать. Осенью 1941 года он настойчиво добивается, чтобы его командировали в Казань для встречи со специалистами ленинградского Физтеха, которые находились там в эвакуации, для «выработки плана мероприятий» в «малом» президиуме Академии наук.

17 декабря 1941 года Г.Н. Флеров прибыл в Казань, а 20 декабря сделал доклад на семинаре в присутствии некоторых членов «малого» президиума АН СССР и актива ленинградского Физико-технического института. Георгий Николаевич рассказывал Ю.Н.Смирнову: «Семинар проходил в каком-то маленьком конференц-зале, в университете. Реакция Капицы была очень положительная… Арцимович отнесся как-то недоверчиво. Гуревич, изучавший в то время возможности применения гелия в качестве замедлителя, сказал, что для осуществления цепной реакции потребуется (не шуточное дело!) 150000 тонн гелия.

Результат семинара был такой, что пока заниматься не нужно». В Казани Флеров вновь побывал в библиотеке – нет ли откликов на спонтанное деление. И вновь молчание по всей атомной тематике. Подозрение, что не все так просто, переросло в уверенность. Затем была библиотека уже в Воро­неже...

Теперь пора писать письмо

Поняв, что работа над урановой проблемой даже в условиях кровопро­литной затяжной войны не терпит отлагательств, Георгий Флеров пишет одно за другим несколько страстных писем уполномоченному ГКО по науке С.В. Кафтанову, И.В. Курчатову и, наконец, И.В. Сталину. Он был одержим и настойчив, понимая, что с появлением атомного оружия в военной технике произойдет самая настоящая революция.

Чрезвычайно важным обстоятельством является то, что в письме Курчатову Флеров упоминает элемент 94-239 или 94 как возможный материал для атомной бомбы. Ведь это плутоний, который тогда еще не имел современного названия и впоследствии действительно был использован в конструкциях атомных зарядов имплозийного типа! Причем, по выражению И.В. Курчатова, «отрывочные замечания» разведки о плутониевом следе в американском «Манхэттенском про­екте» стали предметом анализа для Игоря Васильевича только весной 1943 г.!

Г.Н. Флеров формулирует первоочередные задачи, предугадывает масштаб затрат на реализацию проекта и пишет Кафтанову: «Нужно все время помнить, что государство, первое осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать всему миру свои условия».

И он добился своего

В разгар кровопролитнейшей, опустошительной войны высшие государ­ственные руководители приняли трудное, стратегически верное решение развернуть собственные работы по атомному проекту, несомненно, только благодаря безупречно добротной информации. Добротность информации определялась как достоверностью материалов разведки, так, разумеется, и обязательной квалифицированной оценкой, которую могли им дать только специалисты-физики. В этом смысле письма Г.Н. Флерова играли роль упреждающей экспер­тизы.

Летом 1942 г. Флерова срочно вызвали с Юго-Западного фронта в Москву. Старший помощник уполномоченного ГКО по науке С.А. Балезин, тепло расспросив Флерова о том, как ему служится, завел речь о его письмах в ГКО и на имя тов. Сталина по ядерной проблеме. Речь шла о том, что решение по развертыванию работ в области создания атомной бомбы уже принято. «Степан Афанасьевич попросил меня сформулировать предложения о том, с чего надо начинать, – вспоминал об этой беседе академик Г.Н. Флеров. – Я предложил прежде всего вызвать из армии К.А. Петржака и вывезти из Ленинграда приборы и уран или организовать мне самому поездку в Ленинград за всем этим. Мои предложения постепенно были осуществлены...»

Добавить комментарий

Комментарии не должны оскорблять автора текста и других комментаторов. Содержание комментария должно быть конкретным, написанным в вежливой форме и относящимся исключительно к комментируемому тексту.


Защитный код
Обновить