До семи лет я считала, что у меня четыре бабушки – три бабушки Шуры и бабушка Оля. С бабушкой Олей мы жили вместе, к первой бабушке Шуре ходили в гости по воскресеньям.
Ко второй бабушке Шуре меня отводили родители каждое утро и каждый вечер после работы забирали. Нас было у дневной бабушки Шуры трое. Мы играли до обеда, спали, потом гуляли, а потом за нами приходили родители – за каждым свои.
Потом вторая бабушка Шура заболела, и родители стали отводить меня утром к третьей бабушке Шуре. У бабушки Шуры был дедушка-голубчик и нас, детишек, тоже трое. У дедушки было много книг со сказками и стихотворениями. Одно из них он часто читал нам вслух:
…В том домишке бедном жил седой лесник.
Памятен мне долго будешь ты, старик.
Как приходу гостя радовался ты!
Вижу как теперь я добрые черты...
А какой охотник был до соловьев!
Всю-то ночь, казалось слушать он готов,
Как в зеленой чаще песни их звучат;
И еще любил он маленьких ребят.
На своем крылечке сидя каждый день,
Ждет, бывало, деток он из деревень.
Много их сбегалось к деду вечерком;
Щебетали, словно птички перед сном:
"Дедушка, голубчик, сделай мне свисток".
"Дедушка, найди мне беленький грибок".
"Ты хотел мне нынче сказку рассказать".
"Посулил ты белку, дедушка, поймать".
"Ладно, ладно, детки, дайте только срок,
Будет вам и белка, будет и свисток!"
Дедушка-голубчик был совсем как в этом стихотворении – добрый, тихий и ласковый. Он, не уставая, возился с нами, вырезал из деревянных колышков кукол и настоящие маленькие свисточки. Мы радостно свистели в них дружно и наперебой, и верили, что когда-нибудь дедушка сделает нам настоящую белку. Мы играли с ним на прогулке во дворе маленького двухэтажного домика на шесть квартир. Соседи дедушки и бабушки Шуры не сердились на наши крики и возню, да мы их мало и видели: рабочая окраина днем была пуста – все на работе. Бабушка Шура вкусно готовила, и нас не приходилось уговаривать есть суп и кашу. Я не помню, чтобы мы – трое – ссорились. Кажется, я даже считала, что все мы – родственники, только двоюродные. Потом я выросла, меня отдали в детский сад, а потом я пошла в школу.
Мы иногда ходили с родителями в гости к третьей бабушке Шуре и дедушке-голубчику. Они всегда радовались нам. Потом я узнала, что дедушка умер. Бабушка Шура скоро ушла за ним. У бабушки Шуры и дедушки никогда не было своих детей.
Лет в одиннадцать родители рассказали мне, что это была не родная бабушка, а как бы детский сад. Потому что в те времена не было у мам длинного отпуска после рождения ребенка, и меня полугодовалую отдали в ясли, а в яслях – простудили до воспаления легких, и я чуть не умерла.
И если бы не две «двоюродные» бабушки Шуры, то маме-студентке пришлось бы бросить учебу или родным бабушкам – бросить работу. А так, все получилось хорошо, и бабушек у меня оказалось целых четыре, и еще дорогой мой дедушка-голубчик.
Стихотворение Плещеева с ласковым обещанием «дайте только срок» я читала папе в три года наизусть, вслух, перед сном, воображая белку, которую когда-нибудь дедушка мне подарит. Лицо моего голубчика я уже не помню, а слова его теплые помним и я, и мой папа.