Один из создателей американского консервативного телеканала Fox News, обладатель двух престижнейших премий «Эмми», Джек Ханик недавно принял приглашение работать в России.
Корреспондент «Фомы» Константин Мацан побеседовал с известным продюсером о его пути к вере и серьезном интересе к Православию; о том, конфликтуют ли сегодня христианские и гуманистические ценности, может ли телевидение быть объективным и как говорить с экрана о событиях религиозной жизни.
Объективность, которой нет
КМ: Вы много лет работали на Fox News. С чем была связана необходимость появления Fox News?
Я проработал на Fox News 15 лет – пришел в июле 1996 года, а впервые в эфир мы вышли 2 октября того же года. Так что фактически мы создали канал из ничего за пять месяцев. В первый раз придя на работу, я оказался в бывшем музыкальном магазине, где в полу зияла дыра – своего рода подвал. Это помещение и стало нашей студией. Так что мы начинали с нуля, и коллеги над нами посмеивались – в первую очередь, коллеги на CNN. Все думали, что создание еще одного новостного канала – довольно глупая затея, поскольку конкуренция в этой сфере была очень серьезная.
КМ: Что это за идеология?
Канал создал Роджер Эйлс – он был моим боссом. Роджер считал, что у американских журналистов множество предубеждений и они зачастую предвзяты в своих выводах. Пока Эйлс не озвучил это мнение, никто ни о чем подобном не говорил. Напротив, журналисты всех каналов утверждали: «Мы можем объективно освещать события, наши личные предпочтения не играют здесь никакой роли!» А Fox News исходил из того, что играют.
Канал начал вещание, предоставляя республиканцам и консерваторам равную с либералами возможность выражать свои взгляды. Их идеям уделялось достаточное количество времени, они не выставлялись на посмешище аналитикам. В 2006 году Fox News стал кабельным каналом номер один в США, превзойдя CNN и MSNBC – своих главных конкурентов на кабельном телевидении. Fox News до сих пор является ведущим информационным каналом и обладает самой большой аудиторией. В июне этого года был проведен очередной опрос, и выяснилось, что люди либо в восторге от канала и доверяют ему, либо ненавидят его и считают отвратительным явлением на телевидении. Людей, занимающих нейтральную позицию в отношении Fox News, не оказалось. По крайней мере, в США.
КМ: Значит, от журналистов Fox News ждали, что они будут намеренно субъективны?
Да, журналисты могли дать аудитории понять, какова их позиция относительно затрагиваемой темы. Таким образом, зрителям давалась возможность оценить, задают ли журналисты уместные вопросы или же их вопросы предвзяты. Такой подход стал своего рода глотком свежего воздуха на телевидении. Хотя сейчас все считают, что главная заслуга канала – в представлении определенной (консервативной) политической позиции, в то время как мы, повторюсь, просто предоставили либералам и консерваторам равные эфирные возможности. Но на самом деле основное достижение канала в том, что он честно сказал: журналистика не может быть объективной. Представьте, что вы попали на заседание суда. Там присутствуют прокурор, адвокат, осужденный и свидетели. Когда прокурор допрашивает свидетеля, всем понятно, что он считает осужденного самым ужасным человеком на свете и не сомневается в его виновности. А вот когда с тем же самым свидетелем говорит адвокат, он, напротив, представляет его чуть ли не матерью Терезой! Но так как люди наблюдают за судебным процессом, за действиями присяжных и судьи, им понятна предвзятая позиция прокурора и адвоката. Будучи очевидцами всего процесса, они имеют возможность сами разобраться в ситуации. Везде, в том числе, я уверен, и в Москве, студентов-журналистов учат, что репортер должен быть объективен. Но только представьте себе работу журналиста через эту аналогию с судом. Исходя из такой модели объективности, репортер оказывается одновременно в роли судьи, присяжных, адвоката и свидетеля – потому что вся информация проходит через него. И мне кажется, такой подход наделяет журналистов недюжинной властью, с которой они вовсе не хотят расставаться!
КМ: Наблюдаете ли Вы аналогичную ситуацию в России?
Я думаю, в целом россияне понимают позицию каналов: им ясно, проправительственный это канал или оппозиционный. По моему мнению, русские довольно сведущи в вопросах, касающихся, скажем так, пропаганды, – даже более сведущи, чем американцы. Мне кажется, им понятней модель журналистики, представляющей определенную политическую позицию, нежели претензия журналиста на объективное освещение событий.
КМ: Каким образом, на Ваш взгляд, надо говорить на светском телевидении о вере, о Боге, о религии?
Я думаю, первым шагом может стать приглашение на телевидение журналистов, которые сами живут духовной жизнью и понимают, о чем говорят, когда поднимают религиозные темы. Второе: для журналиста единственный способ завоевать внимание и доверие аудитории не в том, чтобы быть в священном сане или быть внешне религиозным человеком, а в том, чтобы жить верой в Бога, молитвой, искренне стремиться к Богу. Если такие люди будут освещать события на телевидении, эти события совершенно по-другому зазвучат. Это касается не только тем, связанных с религией, конечно.
Я думал, русские не улыбаются…
КМ: Есть такая шутка, что существует два подхода к русской культуре. Первый – упрощенный: водка, снег, медведи на улице. Второй – продвинутый: иконы, Достоевский... водка, снег, медведи. Иконы – все-таки на первом месте, даже когда в шутку говоришь о нашей стране. Что Вы узнали о православии здесь, что стало для Вас открытием?
Я был удивлен тем, сколько молодежи ходит в церковь. Я был удивлен, что храмы переполнены. И еще я обнаружил, что те, кто ходит в храмы здесь, приходят из-за Литургии, стремятся к исповеди, к Причастию, т. е. приходят ко Христу так же, как это делали люди тысячелетие назад! В Америке – это мое личное впечатление – люди зачастую идут в церковь, увлеченные личностью пастора (я имею в виду протестантов). И это проблема, поскольку, когда пастор уходит на покой или переезжает, община если не прекращает свое существование, то значительно теряет в своем составе. И мне кажется, здесь, в России, приверженность традиции доказывает свою состоятельность. Потому что Церковь оказывается независима от харизматических лидеров, она опирается на вечное, на саму сердцевину христианства. Меня очень вдохновляет, что эти старинные обряды и принципы для очень многих людей по-настоящему живы и очень важны. Православная Церковь в течение 1000 лет не меняется, и поначалу мне это представлялось ее недостатком. Но сейчас я вижу, что это сила. Мне даже кажется, что это та сила, которая позволит России занять важное положение в мире в деле поддержания нравственных ценностей.
КМ: У иностранцев существует множество стереотипов о нашей стране. Какие из известных Вам клише о России и русских оказались ложными? Какие из своих представлений Вы пересмотрели?
– Перед приездом в Россию я выступал с речью в Вашингтоне, на конференции глав 500 крупнейших организаций в США, которые придерживаются консервативных взглядов. И когда я сообщил им, что отправляюсь в Россию, меня просто атаковали стереотипными предостережениями о том, что со мной может там случиться! Многие всерьез беспокоились о том, что Россия все еще коммунистическая страна. А если и не коммунистическая – значит, вот-вот станет таковой, потому что, дескать, большинство русских хотят вернуться к коммунизму и Советскому Союзу. Так что американские предприниматели оказались очень сдержанными в том, что касается построения новых позитивных отношений с Россией. А когда я впервые приехал сюда в феврале и выступал на интернет-конференции, первый же вопрос, который мне задали, звучал примерно так: «Вы из Америки? И Вы не либерал, который приехал сюда распространять свою идеологию?» Я сказал: «Нет». И мне ответили: «А мы и не знали, что у американцев могут быть другие взгляды!»
КМ: А есть ли какие-то стереотипы и клише, которые не связаны с политикой? Стереотипы о людях, о жизни в России?
Да, есть один. Я думал, что русские никогда не улыбаются.
КМ: Почему?
Потому что у вас здесь такая ужасная погода! (Смеется.)
КМ: Вы серьезно?
Да! Кроме того, существует стереотип о том, что русские угрюмы, холодны и не любят шутить. А на деле оказалось, что здесь ко мне относятся очень тепло, люди открыты, так что этот стереотип отпал.
КМ: У русских тоже есть стереотипы об американцах и США в целом. Может быть, есть что-то, что Вы могли бы нам рассказать об Америке, о чем мы здесь совершенно не имеем представления?
К примеру, американцы довольно ироничны. Американцы склоны шутить в напряженной ситуации – так мы снимаем стресс. Но, на мой взгляд, одно из наших самых серьезных «больных мест» – это то, что в разговоре мы всегда помним о политкорректности, даже если не верим в то, что говорим! Почти обо всем мы обязаны говорить нейтрально. Приехав в Россию, я понял, что у вас нет такой жесткой политкорректности, поэтому здесь чувствуешь себя свободней.
КМ: Вам это кажется преимуществом, или Вы считаете, что Россия должна последовать примеру Америки в этом вопросе?
О нет! Как оказалось, в России очень много простых личных свобод, с которыми я не ожидал столкнуться. Я ожидал встретить намного более тоталитарное общество и удивился, не обнаружив такового. Вернее, я уверен, что элементы прежнего строя все еще присутствуют, но в целом все оказалось гораздо лучше, чем я предполагал. И мне приятно осознавать, что здесь я себя чувствую очень комфортно.
КМ: Кстати, о ценностях. Есть два разных понятия – традиционные ценности и христианские ценности. Для вас это не тождественные вещи?
Думаю, из Библии вполне ясно, что такое ценности христианства. Традиционные же ценности – это осмысление отдельными культурами ценностей религиозных. Другими словами, от одних и тех же христианских ценностей в двух разных странах могут рождаться разные традиции, разные формы. Поэтому ты едешь в другую страну, чья культура, казалось бы, тоже взращена на христианстве, но видишь, что у них все несколько иначе. Например, национальная кухня может зависеть от обычая поститься, и это определяет, в конечном счете, что вы едите. И мне кажется, что, благодаря приверженности Православию, у русских ценностные ориентиры ближе к исконно христианским, чем современные западные...
Проблемы начинаются, когда христианская мораль входит в противоречие с моралью современной. На самом деле я никогда не видел, чтобы в противоречие с христианством входили какие-либо традиционные ценности, но вот все остальные – еще как!