По просьбе наших читателей публикуем полный текст интервью дубненской переводчицы Виктории Челноковой журналу "Театральный подвал", любезно предоставленный нашему изданию Московским театром Олега Табакова. Интервью взяла Алена Михалева.
"В 1959 году советский поэт Борис Слуцкий написал стихотворение «Физики и лирики». Словосочетание основательно закрепилось в обиходе: нехитрая классификация, четко разделяющая приверженцев точных и гуманитарных наук на два лагеря. Такое нарочитое противопоставление показалось бы кощунственным в эпоху Возрождения с его идеалом «человека универсального», то есть всесторонне одаренного и развитого. Или в античные времена. Достаточно упомянуть, что в основе древнегреческих слов «технология», «техника» один корень — «искусство». К счастью, человек универсальный и в XXI веке — не вымерший вид.
Виктория Челнокова окончила Московский инженерно-физический институт (МИФИ), работала инженером в вычислительном центре, а потом вдруг… стала переводчиком. Счастливо соединила в себе физика и лирика.
Пьеса Агаты Кристи «И никого не стало» на нашей сцене идет как раз в переводе Виктории Владимировны.
— Виктория Владимировна, вы к профессии переводчика пришли издалека, очень интересным путем. Расскажите, пожалуйста, как и когда это случилось.
— По окончании учебы я поступила в Объединенный институт ядерных исследований в Дубне. Работала инженером-электроником. Принимала участие в разработке дисплеев. В те времена даже слово «дисплей» везде, кроме как у нас в институте, запрещалось говорить.
Скажем, я еще преподавала в Московском институте радиотехники, электроники и автоматики — так вот там нам не разрешалось произносить слово «дисплей».
Потом занималась микропроцессорами. Работа всегда была связана с английским языком, с чтением профессиональной литературы, доступной только на английском. И когда я ушла на пенсию, то стала переводчиком. Боялась, что с непрофильным образованием меня не возьмут, но ничего подобного. Никто не обращал внимания на мои дипломы — только на качество переводов. Я член Союза переводчиков России.
— Что перевели первым?
— Я начинала в издательстве, которое придумало коммерчески гениальную вещь: они печатали маленькие дешевые книги в тоненьких обложечках. Не для того, чтобы их торжественно ставить в книжный шкаф, а для того, чтобы их прочесть и выбросить. И цена была как за две газеты. Одно время книги этой серии были очень популярны. Ну а когда набила руку на этих небольших романах, пошла в другое издательство, которое как раз доверило мне Агату Кристи. Оказалось, что при всей ее признанности в России очень многие ее вещи не были у нас переведены.
И вот томов десять ее произведений переведены мной.
— В том числе пьеса «И никого не стало».
— Да. Агата Кристи очень придирчиво относилась к переложению своих романов в пьесы: добавляла кучу ненужных примечаний, что где должно стоять, что должно дожидаться своего часа за кулисами и так далее. Это, например, относится к книге «Нежданный гость». Одна моя коллега, тоже переводившая Агату Кристи, прочитав пьесу, с пренебрежением от нее отказалась.
Ну и, наверное, рвала на себе волосы, когда за постановку этой пьесы взялся Театр на Малой Бронной.
— Какая книга Агаты Кристи ваша любимая?
— Одной такой книги нет. В тот момент, пока перевожу, больше всего эту книгу и люблю. Вообще люблю саму Агату. У нее легкий язык. Интересные сюжеты, она их никогда не растягивает умышленно, так что все у нее очень энергично. Любит сленг, это тоже такое приятное свойство.
Хотя редакторы зачастую эти сленговые выражения потом причесывают, обезличивают. Вообще редакторы — это главные враги переводчиков.
Еще одна сильная сторона Агаты Кристи — разнообразие персонажей. Хотя при этом практически всегда найдется какой-нибудь викарий или майор в отставке — без этого она как-то не умеет. И все равно, при таком обилии романов у нее, конечно, разнообразная публика.
— Вы обычно на какой стадии произведения понимаете, кто убийца? И вообще, вы предугадываете развязку?
— У любого читателя во время прочтения возникают подозрения. В этом прелесть детективных романов. Другое дело, что мои подозрения, когда столько книг Агаты уже прочитано, в основном оказываются верными.
— У переводчиков вообще, и в частности у вас, принято, приступая к переводу книги, изучать биографию автора, как-то глубоко погружаться в его творчество?
— Я читаю биографию только после окончания перевода. Она не поможет в работе. Но когда все позади, просто становится любопытно, что это за человек. Если говорить об Агате Кристи, то мне, например, понравилось и запомнилось, что ее муж археолог. И она изо всех сил пропагандирует эту работу — довольно много у нее археологов.
— А из ее сыщиков кого больше любите?
— Мисс Марпл. Во-первых, интересен ее женский подход к распутыванию загадок. А во-вторых, этот Пуаро… Очень уж она, Кристи, старается над ним насмехаться, как-то его принизить. Может, это такой реверанс читателю, чтобы он чувствовал себя умнее сыщика, даже такого знаменитого. А с мисс Марпл ничего такого она не делает, просто ограничилась тем, что поставила ее на достаточно низкую социальную ступень.
— Из персонажей «И никого не стало» вы кому больше всего симпатизируете?
— Таких персонажей два. Во-первых, генерал Маккензи. Он всю жизнь казнил себя. И здесь — только услышал обвинительный приговор, как сел и стал ждать смерти. Во-вторых, Ломбард, потому что Агата Кристи хотела от нас этого. Усиленно старалась, чтобы мы именно этого молодого человека любили. И я его охотно люблю. Этот офицер был вполне порядочный человек — и в романе,и в пьесе. И точно так же следую Агате Кристи в антипатиях: ей больше всего не нравилась эта старуха, которая выгнала беременную служанку, и мне, соответственно, она кажется самым отталкивающим персонажем.
— Как вы относитесь к знаменитой экранизации Говорухина?
— О, очень люблю! Конечно, когда есть такое каноническое прочтение, для театральных артистов это становится дополнительным вызовом — очень сложно отказаться от сравнений. Но тем интереснее будет увидеть эту пьесу на сцене.
— Виктория Владимировна, вы себя кем скорее ощущаете — физиком или лириком, филологом?
— Мне дороже профессия физика, возможно потому, что она труднее дается. Но вижу, что окружающая публика более ценит мой статус переводчика. Так что сложно сказать. Но физиком быть труднее. А переводчик — это большое удовольствие.
Оригинал интервью находится в редакции ОД.