История с сундуком на Красной площади перестала будоражить СМИ, все затихло. Самое время разобраться, как такое могло произойти, и порадоваться, что остался этот казус замеченным. А ведь мог вполне сойти за норму.
Мало ли чего вдруг появляется на Красной площади. Каток, например, торговые ряды с матрешками и валенками, пирогами и сладостями. А однажды, в канун Нового года, Юрия Долгорукова нарядили в Деда Мороза. Неверующим свидетели демонстрировали снимки, сделанные мобильными телефонами.
Сундук на Красной площади
Я этот сундук видела. Вообще-то это вовсе не сундук, а чемодан известного иностранного модного дома. В дорогих бутиках и глянцевых журналах сумки этой расцветки и узоров – на первом месте. Стоят дорого. Потому, когда его увидела, с горечью подумала, что рекламщики уже и до Красной площади добрались, хотя вроде как закон запрещает любую рекламу на исторических площадях, входящих в список ЮНЕСКО.
Глядя на модный чемодан, размером чуть меньше мавзолея, вдруг ясно представила, как спрут по имени потребительство тихой сапой захватил все жизненное пространство людей.
Подумала, что ГУМ вот-вот перехватит звезду со Спасской башни и встанет в один ряд с кремлевскими храмами, что православные россияне вольно или невольно превращаются в язычников, покупающихся, как жители первобытных племен, на всякие безделушки и жертвующие ради них всем святым.
Хорошо, что разум восторжествовал, и чемодан задвинули подальше. Но восторжествует ли разум в следующий раз? Не появится ли однажды у стен Кремля, например, унитаз под прикрытием благотворительной акции?
Ведь сундук-то взгромоздился не случайно, к этому его подвигла наша действительность с её падением нравственности, образования, культуры.
И вот что обидно: вокруг полно умных и образованных людей (по крайней мере среди моих знакомых), интеллектуалов, обладающих высокой нравственностью, стремящихся жить по заповедям Божиим. Но они, как говорится, не удел, их голос не слышен в вопле дикарей, подминающих под себя любые нравственные догмы и задающие тон всему и вся.
Уверена, что у постановщиков чемодана и в мыслях не было оскорбить тех, у кого понятия белого и черного отчетливы и не смешиваются. Просто «чемоданщики» не различают эти цвета, не видят грани между плохим и хорошим, между пошлым и святым.
Это беда. В результате процесса обнищания (в широком смысле, а не только в денежном) культуры и образования исчез внутренний цензор, не допускающий гадкое, низменное, пошлое на не предназначенное для них место.
Сундук в Большом театре
Увидела я злополучный сундук на Красной площади, когда мы с дочерью направлялись в Большой театр, правда, не на историческую сцену, а на новую, что размещена в здании по соседству.
Оркестр и артисты на исторической и на новой сцене одни и те же – из труппы Большого театра. Дирижировал оркестром знаменитый Василий Синайский, главный дирижер Большого. Показывали оперу «Евгений Онегин».
Никаких претензий ни к исполнителям, ни к музыкантам не возникло. А вот что касается режиссера, дерзнувшего по-новому взглянуть на классику, то многое сбивало с толку.
Например, Татьяна, прежде чем написать письмо Онегину, расшвыряла стулья, сдвинула с места массивный стол, потом на этот стол забралась…
Надо заметить, что вокруг огромного стола, занявшего практически всю сцену, происходило все действие оперы. И дуэль была возле этого стола.
Вернее, как таковой дуэли не было. Просто Ленский вдруг схватил ружье, потом они с Онегиным начали это ружье друг у друга вырывать. Ружье выстрелило, и бедный Ленский как-то так ловко очутился на столе уже в качестве трупа. Настолько это было комично, что не все зрители удержались от смеха. (Я бы на месте режиссера после такого подала бы в отставку.)
А в конце оперы с ружьембегал Онегин, когда Татьяна его отвергла. И ружье опять-таки выстрелило. Возможно, Онегин в новой версии застрелился…
Несуразностей и диких отступлений от первоисточника было много, поэтому в антракте некоторые зрители стали искать программки. Программка оказалась толстеньким глянцевым журналом, в котором, как пояснила продающая их служащая, все растолковано: и почему ружье, и почему все так. Учитывая толщину журнала, растолковывать пришлось многое. Бедный Пушкин!
Странная ситуация: я иду в театр, мне на пороге продают толкователь «Евгения Онегин» А.С. Пушкина, которого режиссер прочел по-своему. А чтобы прочтение режиссера я поняла, он добросовестно мне его растолковывает. Абсурд какой-то. И это в главном театре страны…
На днях Василий Синайский из Большого ушел, как он сказал СМИ, «ему стало неинтересно и невыносимо».
Сундук в Третьяковке
Вот еще история из сундучного ряда. В Третьяковской галерее несколько лет назад прошла выставка картин и икон. Народ валом валил на иконы Рублева. А заодно по соседству разместили и современных авторов. Нет, ни иконы и даже не картины, а инсталляции. Помимо инсталляций, которые вытерпеть все-таки можно, было и такое, что я не знаю, как и назвать.
За занавеской, когда её сдвигаешь, открывается экран, демонстрирующий кино: обыденная сценка из городской жизни: кафе, скучающий полицейский, спешащие прохожие. И тут замечаешь, что среди этой обыденности что-то очень необыденное, приглядываешься – это голые люди, совокупляющиеся прямо под ногами у прохожих.
Что это за продукт искусства, неясно. Но что ему не место на выставке, где иконы, и вообще не место в Третьяковке, по-моему, ясно любому, даже самому ярому защитнику всяческих свобод. И такое себе позволила Третьяковка. Разве это не удручает?
Сундук в филармонии
В Санкт-Петербурге я тоже наткнулась на «сундук». И где – в филармонии! Шла на музыку П.И. Чайковского, которую, как значилось в афише, будут исполнять молодые музыканты, а угодила на представление, от которого мне до сих пор не по себе.
На сцене, на экране, демонстрировали один и тот же кадр: как пилой пилят нотный альбом концертов Чайковского. (Бедный Чайковский!)
Музыканты – несколько парней – разместились под экраном и производили шум. Один просто стучал по сцене, другой вскрикивал и выл, третий рвал струны на скрипке…
Я выдержала 10 минут. В раздевалке из ушедших образовалась очередь, гардеробщица сочувственно говорила, что, мол, указано ведь было, что молодежь будет исполнять. Чего от неё ждать-то!
Она права. Чего ждать от молодежи, если взрослые пускают непотребное на главные сцены и в главные выставочные залы? Что сеем, то и пожинаем.
Я не против самовыражения, но только не за счет великих авторов и нас, зрителей. Пусть режиссер самовыражается, но не в Большом, а мальчики – не в филармонии. И Третьяковку пусть псевдоискусство оставит в покое.
Существуют эталоны, без них никакая культура обходиться не может, как не может обходиться без камертона музыкальный инструмент. Своего рода эталонами должны оставаться и Большой театр, и Третьяковка, и Красная площадь. Чтобы всем остальным театрам, площадям и выставочным залам было с чем сверяться. Иначе дело будет – сундук.